Жрица таяла. И вовсе не от речей вновь клянущегося в верности демона, а вполне себе буквально. Иссыхали мышцы, испарялся жир, веснушчатая кожа туго обтягивала кости. Любая столичная красавица бы пищала в восторге от такого стремительного похудания. Ведьма так и представила себе фонарные столбы, вовсю пестрящие цветными листовками, призывающими опробовать "новый чудо-метод, который избавит от жира буквально навсегда!"
Жаль только, что с талией все равно проблемы.
«Ты придешь, Ио? Этого ты желал? Моей смерти? Появления ребенка, который уничтожит весь этот гребаный мир, который ты так пытался спасти от Присциллы?»
На нее полилось что-то горячее – жрица не поняла, что. Разглядела протянутую руку. Нира попыталась подняться, но боль охватила ее, стиснув, как кулак гиганта. Дыхание оставило ее, она сумела только охнуть. Голоса Амаи и Шики уже казались погребальным напевом.
Страшно.
Твердая рука подняла ее в воздух. Сейчас она, должно быть, совсем ничего не весила для такого силача. Высушенные пальцы протестующе шкрябнули по одежде Катсуро, но тут же устало упали. О’Берн дернулась в его руках, когда боль вновь овладела ею, и наконец закричала: похоже было, что ребенок пробивается наружу, ножами в обеих руках кромсая ее тело.
«Почему ты хочешь убить меня, доченька? — мысленно передразнила она те слова, что не так давно плод посылал ей в видениях. Она знала, как глупо было просить пощады у ребенка, которого сама столько раз пыталась убить, но не могла перестать пытаться торговаться свою жизнь, — Что тебе нужно? Жизнь? Я дам тебе чужую! Хоть две, хоть десять! Но не мою, пожалуйста, не мою!»
Слезы стекали по горящему лицу; поблескивали, проделывая дорожки на вымазанной кровью щеке. Момент кончины, даже когда видишь его приближение, всегда неожиданен. Всегда думаешь, что ты особенный, что именно для тебя последует отсрочка, помилование. Но так не бывает.
Отравительница рыдала, как ребенок, чувствуя боль в чреве; в теряющих зрение глазах мир расплывался, как пятно, как клякса, полная боли и криков. Бесконечное мелькание стен и пейзажей, страх… Она не знала, куда смотреть, не знала, где перед, где зад. Горло горело от жажды, во рту появился металлический привкус. Голова тяжелела, тошнило.
— Быстрее, прошу, быстрее! — закричала Нира или, быть может, только хотела закричать, потому что когда она открыла рот, из него вырвался лишь долгий стон боли, и пот выступил на коже.
Она видела, как ее принесли в каморку, чувствовала, как стало холодно, слышала, как отдали странный указ. Но совсем не знала, как ему подчиниться. Как она могла не ненавидеть дитя? Не желать смерти за все свои страдания? Издав каркающий вопль, О’Берн рванулась со своего ложа, выгнулась, задергалась. В руках и ногах вспыхнула нестерпимая боль, от которой вновь затошнило. Силы оставили. Чародейка вновь опустилась на жесткую поверхность, давящую на все проступившие кости.
«Ладно. Сдаюсь»
Жить она хотела. Страстно, отчаянно. Не из страха смерти, но страха умереть так глупо и ничтожно. Она хотела успеть куда больше, оставить в этом мире след более значимый, чем лишь безымянная мать для чудовища. Не могла принести все желания, страсти, амбиции в жертву ребенку. И если для того приходилось оставить жажду убить дитя… Меньшее зло, так ведь? Рыжая покорно закрыла пустые глаза, обнимая себя за тонкие и сухие плечи, если не полностью избавляясь от желания умертвить ребенка, то хотя бы упрятывая его так глубоко в свое сердце, как только могла. Приняла последствия его неисполнения на голову нетрезвую, но уж какая была.

Сцены зачатия и избавления от ребенка поразительным образом перекликались. Суматоха, страх, непонимание и беспомощность, касающаяся живота женщина, забытье – и пробуждение в одиночестве.
Она попыталась сесть. Ощущение тупой одеревенелости во всем теле сменилось болью так внезапно, что ее затошнило. Темная комната накренилась и поплыла. В голове стоял вязкий туман, и вспомнить, что произошло после прибытия в храм ей не удавалось.
Который теперь час? Какой день? Где она? Сон это или явь?
Нира с видимым трудом поднялась на четвереньки, вытерла нос предплечьем, глянула дурными глазами. Ее взгляд безучастно скользнул по незнакомой комнатке, остановился и ожил лишь при виде наполненного водой таза. Жрица с огромным трудом подползла к нему, свалившись с убогого ложа, схватилась трясущимися за чашку и принялась жадно пить оказавшийся там горький отвар. Захлебнулась, принялась кашлять и фыркать, плеваться и наконец, осушив всю чашку и даже зачерпнув ладонями воды из таза, села, прислонившись спиной к холодной стене. Вода стекала у нее по груди на плоский живот.
«Я жива»
Прокручивая бесконечно эту мысль по кругу, жрица притянула к себе мыло, оставленное полотенце и, смочив то в тёплой воде, принялась машинально обтирать восстановившееся тело. Она почему-то всё ещё жива. Она выносила за день чудовище, страшнее даже того, "встречу" с которым смогла пережить лишь бессмертная Ут-Матар, но неведомым образом осталась жива.
Зачем? Для чего? На что надеялись эти люди, сохраняя ей жизнь? Не из милосердия ведь. Милосерднее было бы добить.
Безопаснее было бы добить.
Грязь, кровь и пот были отмыты. Стереть воспоминания было сложнее. Держась за стену, нагая ведьма медленно поднялась. Вновь провела рукой по всем вернувшимся изгибам. Ни единого шрама, ни отвисшей на брюхе кожи, исполосованной следами растяжек. Никаких следов. Точно и не было ничего.
Но это было не так, она знала. Она выжила, но её всё равно получилось унизить, использовать и выкинуть, получив желаемое.
«Вот тебе и поборолась с пророчеством. Точно камень, выпущенный из пращи. Как высоко он взмывает! И как стремительно падает вниз под действием неумолимой силы гравитации»
В горле стало горько и больно. Значит, надо поплакать, подумала Нира, но глаза ее остались сухи как пепел. Все её слезы высохли, когда ребенок вытягивал из нее все соки. Выжглись, превратившись в пар на щеках.
Схватив висящее на стене скромное одеяние – а вот Цу Дэ ей предоставляла и ванну, и нормальное платье! – жрица, как смогла его запахнула и нарочито туго перевязала слишком широким поясом, подчёркивая тонкий стан. «Опять без белья». Расческа руками волосы. Среди зелёного тряпья, когда бывшего её платьем, нашла острый нож и спрятала в рукав. Вымеряя каждый шаг, чтоб не свалиться, добралась до двери. Она отворилась со скрипом, распилившим её мозг напополам тупой пилой. Оказалась на породе странной залы. Втянула густой травяной запах. Мрачно посмотрела на обнаружившегося Катсуро. Зачем он здесь? Это охрана? Но для нее ли? Или от нее?
— И что теперь?
«Что мне теперь делать?»
Вышвырнут ли ее из храма, ничего не сказав, как использованную обертку, или невежливо напомнят, что только что спасли ей жизнь и самое время за это расплатиться?
— Сколько прошло времени? Где мои слуга, страж и меч?
Безусловно, любая нормальная женщина сейчас бы с безумным огнем в глазах кинулась выспрашивать о ребенке, по-звериному воя просьбы, требования и угрозы, лишь его увидеть. Жрице было плевать. Человек, из которого только что вытащили ком паразитов, если и поинтересуется их дальнейшей судьбой, то разве что из праздного любопытства. А вот если вдруг проникнется к ним жгучей любовью, - ведь как так, они же были его частью, буквально плотью и кровью! – то прямая ему дорога к мозгоправам. Вот и у чародейки не было ни единой причины проникнуться теплыми чувствами к паразиту, которого носила всего сутки и от которого не получила ничего, кроме такого количества боли, которое не испытала за всю предыдущую жизнь.
И только один факт пробуждал легкое желание дитя найти.
Ее ценность.
То, сколь многим сильным мира сего был нужен этот отвратительный ребенок. Как весь мир на саму Ниру ради неё наплевал, решив использовать. И то зарождающееся жгучее, злобное желание не дать никому из них получить желаемое – как плата за ее унижение. Самое начало этой платы.
Но она не спросила. Хотела проверить – скажут ли сами.
Лишь молча взглянула на вернувшую прежний объем, но все еще слабую кисть руки. Пошевелила пальцами, пытаясь создать простенькую иллюзию золотой бабочки. А потом выдавить хоть искру уже неиллюзорного света.
«Что же, что же, что же?»

Привалившись плечом к стене коридора, Генри молча скользил ленивым взглядом по каждой из изысканных ловушек коридора. В общем-то вор все еще не собирался соваться вперед, но с каждым повторным осмотром полосы препятствий ему все больше казалось, что ее прохождение не составит для него никаких проблем. Действительно ли это было правдой, или бандиту в голову в очередной раз ударила самоуверенность – сказать было сложно. В любом случае, созерцание коридора вскоре наскучило мертвецу, и он с самодовольным хмыком направился было к дискутирующим товарищам, как вдруг в его голове проскочила абсолютно неуместная мыслишка:
“Как же я все это ненавижу!”
Появление странной мысли настолько ошарашило вора, что он резко встал на месте, словно деревянный истукан, и уставился вдаль пустыми круглыми глазами. Да, ситуация была не из приятных, но бандит побывал в бесчисленных стычках на порядок хуже… так от чего же ненависть? И от чего с каждой минутой негативная эмоция в голове мертвеца все меньше походила на злобу, и все больше на страх? Погруженный в раздумья мужчина даже не заметил, как его правая рука двинулась к выстукивающим чечетку зубам, и, наткнувшись на преграду в виде маски, принялась барабанить по костяной поверхности дрожащими пальцами.
“Какой же я дуралей! Нет, нам ни за что не пройти эту полосу смерти! Ни один бог, ни одно чудо не проведет нас через этот коридор живыми!”
Метнувшись взглядом в сторону излагающей свой план Бризы, Генри ошалело уставился на девушку, пропуская мимо ушей половину ее слов. Лишь одно убийца понял наверняка – мертвячка во что бы то ни стало хочет пройти через ужасные машины. Резким, отчасти звериным прыжком наемник подскочил к радужноволосой и, со всей силы ухватив ее за плечи, залепетал испуганным голоском:
- П-п-подожди, ты же это не серьезно, да? Это все шутка! Смешная, ооочень смешная шутка! Мы же не полезем в этот коридор? Правда?! – тут робкий лепет сменился надрывным высоким визгом, а мощные руки затрясли мертвячку туда-сюда, словно пытаясь выбить из нее ценную информацию, - Нас там на куски порубит! В фарш, м-м-мелкий мясной фарш… мы там все умрем! Снова!!!
Оставив в покое девушку, Генри сгорбился, запустил пальцы себе под капюшон и принялся маниакально ворошить шевелюру, лепеча под нос что-то невнятное. Продолжалась эта вакханалия до тех пор, пока убийца не услышал приказ Арчера. Моментально прекратив суету, вор посмотрел испуганным взглядом сначала на черноволосого протеже, затем на девочку, и, взвопив тонким от напряжения голосом, подхватил отправленную на верную смерть малышку под руки. Испытывающий острый приступ паники Генри все еще не контролировал свою силу, и Монти был заключен в могучие медвежие объятья, вполне способные сломать пару ребер даже взрослому человеку. Тиская девочку, словно какую-то тряпичную игрушку, убийца надрывно запричитал:
- Монти… постой, Монти, не уходи! Ты же погибнешь, прекрасное ты создание! – повернувшись к остальным приключенцам, наемник перевел дух и робко добавил, – Ребята, я… я правда думаю, что нам нужно успокоиться. Да, успокоиться, ииии… не идти в этот страшный коридор, полный опасных ловушек. Правда же хорошая идея?! Правда?!

Странное чувство. То ли она тут самая трусливая, что как током бьет по нервам на каждом повороте, то ли все остальные попались до чертиков смелые... Они творили невесть что. Такое, что у Сарры разве волосы на голове не шевелились едва она хотя бы пыталась представить последствия, случись то, что уже случилось у нее на глазах, в единственном ей знакомом прежде мире.
Зачем Леандро никак не успокоится, а до последнего все продолжал нарываться, делать хуже и хуже, зачем Лэйта заговорил то, что могло их же всех подставить, как так и надо всуе, как Сильвара умела остаться спокойна - Сарра не понимала. В голове не укладывалось. Безумие какое-то. Да это просто чудо теперь, что зарвавшийся рогатый отделался жалкой выволочкой за кудряхи и срамными по ту сторону скалы утехами охотника на ведьм. И пусть бы так оно осталось, неба ради! Чтобы на этом все остановилось. Пусть так. Хотя бы так, если Леандро не перестаёт, а Дерик - не сподобится на новые чудеса мягкосердечия. Не мешать. Не сбивать. Не распалять по новой.
Сарра уже не верила, будто Леандро не понимал, что делает и чем оно может закончиться. Его же предупредили: раз, два, три - как об стену горох. И песком уже накормили, и по рукам надавали, словами сказали, и на животинке невинной пример показали, что, мол, бывает, когда лезешь на рожон не будучи в состоянии сам потом расхлебать - известное же дело, Что. Расхлебывают соседи. Друзья, мужья, родители и дети, даже если ты "не этого хотел" и "они же ни при чем". О последнем поинтересуются пост скриптум.
- Понятно. - тихо и кратко ответила Сарра, перехватив брошенный на нее подозрительный взгляд. Видимо, его сейчас тоже расспросить не получится, Лэйта не одарил ее многословием и быстро ушел заниматься вещами, Сильварой.
А Сарра - осталась у воды. Намочила ладонь, протерла холодной виски, кончила узел косынки на шее под волосами. Поднялась, а через пару секунд уже снова опускалась на землю, осторожно сползая спиной вниз по камню. Подтянула завернутые до пяток ноги коленками почти под подбородок, съежилась. Жутковато. Придерживая, умостила сверху на колени шляпу, одной рукой обняла себя за плечо, и обернулась следом за словами ведьмы к краю скалы.
Давно не давило на грудь такой тупой беспомощностью. Как там Лео... Лео - идиот. И, судя по замечанию Лэйта, это уже не впервые полностью определяло всё его "как". Но а она-то что может поделать? Гнев на себя перетянуть и ждать как её все ринутся спасать в порыве благодарности в такой заботливой компании - самоубийство. Бессмысленное и бестолковое. Только прислушаться к обрывкам голосов из-за скалы, не разобрать ни слова, но понять по интонациям, что там опять творится какая-то дрянь.

Холодные ярость и злоба, горячие вера и уверенность - эмоции Рене сплелись вместе, сплавились, приняли форму остро наточенного клинка. Получалась этакая Гильотина-Два. Страшное мысленное оружие, предназначенное для безжалостного уничтожения противоестественных ментальных пут. Рене так и представляла себе отсвечивающее голубым лезвие этого воображаемого клинка: смертельно острое, зеркально-гладкое, ясное, искрящееся! Да с символом Цератеи, властительницы мыслей и дум людских!
И вот это чудесное эфемерное оружие, сотканное из обуревающих душу Инквизитора бурных эмоций, устремляется в направлении Кристи. "Вон из моей головы! Вон!"
Остриё врезается в невидимую стену. Проходит по несуществующему металлу тихая рябь, искажается священный герб богини знаний; клинок на мгновение изгибается дугой, а потом раскалывается, взрывается сотнями тысяч блестящих осколков. Будто и не металл то был, а хрупкое стекло. И вместе с клинком раскалывается от боли черепная коробка Рене, и девушка, запертая в глубинах собственного сознания, падает и корчится в агонии.
С какой унизительной лёгкостью розововолосая девчонка её усмирила! С какой наглой самоуверенностью пресекла отчаянную попытку защититься! С какой отвратительной, липкой цепкостью держалась она за незримые верёвочки, управляющие телом Эскорца!
Гремело эхо хлёстких слов Кристи - и с каждым из них в голову Рене будто вбивали новый гвоздь. С каждым вера и убеждения давали новую трещинку. "О Шестеро, нет, не может такого быть! Пантеон Багровой Церкви со мной! Это испытания! Я - орудие Шестерых, но почему, почему они с такой безразличной лёгкостью отдают меня в руки этого мерзостного существа... Она не ребёнок! Колдунья, скрывающаяся в чужом облике? Монстр, вроде той песчаной твари? Новое порождение магии, неизвестное учителям и школярам Инквизиции? Что она такое?!"
Порождённые страхом отражались от тесных стен временного обиталища разума Рене. Мешались друг с другом. Раздирали уши. Причиняли безумные страдания, от которых хотелось вопить, кричать во всё горло, пока не закровоточит глотка. Но она не могла кричать, как не могла заткнуть уши, как не могла сомкнуть остекленевших глаз... Её тело продолжало безмолвно двигаться вперед, подобно грубому механизму вроде мельничного жернова. Месили песок высокие сапоги, стучало мерно сердце, исправно дышали лёгкие; только лицо слегка исказилось в бессмысленной, животной гримасе. Но маска надёжно скрывала стекающую из уголка рта струйку слюны и сузившиеся до точек неподвижные зрачки.
Рене Эскорца осталась наедине со своим полнейшим, оглушающим бессилием. Наедине с пожравшей её тело магией. Наедине с осквернившей её разум ересью. И всё, что она могла - раз за разом повторять по кругу имена Шестерых.
А те и не думали ей отвечать.

Если Вы в лесу теряясь, углядели меж елей,
Как бежала вереница ластоногих лось-кролей,
Не спешите к ним с размаху, приглядитесь кто глава -
Теневой скакун иль вовсе, бородатый Кай-скала?

Не идете с доброй миной, протараньте их с душой,
Иль снежками закидайте, не пускайте к ним покой!
Подношения принесите – шишки, борщик, эскимо,
И немножечко аджики с эльфом в роме, письмецо.

А в конверте указания, солнца луч, приятный бриз,
Пожелания благотворных дней, желаний на каприз.
Массажисточек мулаток, кисточки тентакли мыть,
И, конечно же, ворсинки щекотать и жадно грызть.

Про чердак не забывайте, обещайте больше сна,
На тунику сверх накиньте плащик Крампуса, иль два!
И алеющую шапку, где снежинки в ободок,
Нацепить придется силой, он ж атлант, два метра в рост!

А ольним рожкам с мехом, Ваккро будет рад всегда,
Только главное не сзади подойти, он егоза.
Даст одеть, пусть и не сразу, покусает, но любя,
Ссаданет с копыт так разом, вот ведь душенька, жива!

Он из тени, он из прыти, он свободы уголёк,
И наездник тьмой пленимый, лёд кастует словно бог.
Их надолго не удержишь - аура не знает сна,
Но риски, не пожалеешь, ведь победа так вкусна!

Растопи из тьмы сердечко, и копытцам дай огня,
Жаркий Новый Год навеки ты запомнишь, знаю я!
В общем, помните и бдите - подкупил, погладил, шмыг,
Ноги вовремя уносим, чтоб не стать закуской в миг!

Блейкли.

Венец. Жена полная, страшная эльфийская блондинка в белом платье и фате, что подчеркивает её «фигуру». Жених демон, шесть рук, синяя кожа, рога, красные глаза в своей привычной красной тоге. Зал набит представителями стороны жениха и невесты.
«Что же я здесь делаю?» Задался вопросом Джайдан. «Союз между эльфами и людьми? Эй! Я представляю сторону людей? Каким боком это вышло? Что за создание темных ужасов стоит передо мной?» Демон осмотрел гостей. «Этих людей я впервые вижу! Что за дела?! И этих остроухих я не знаю! Как? Кто допустил это? Они всерьез считаю, что брак с демоном скрепит союз между ними? Что?!» Святой отец не терял время и сразу перешел к торжественной части скрепления союза.
-Эй-эй-эй! Может, я возражаю! – заявил рогатый.
- А как же наши дети дорогой? – спросила невеста. Её звали Эвелин. Так назвала её память синекожего.
- Какие дети?! Ты о чём?! – заорал Джай.
Как вдруг, как в каком-то кошмаре, в зал зашел ребенок – блондин, красные глаза, бледная кожа. «Ой, да ладно вам!» усомнился Джайдан. В след за пареньком зашла девочка – шатенка с синей кожей. «Эм… Я не верю.» Начал волноваться шестирукий. И уж напоследок зашел мальчик, с виду обычный эльф – блондин, острые уши всё при нем да вот только четыре руки исключение. «Убедили…» сдалось прохождение хаоса. «Я это делаю только ради детей, отнюдь не людей. Увольте!» Решился черт.
- Да, я беру её в жены. Я… Ну… Пошутил. – Оправдаться демон, а его никто и не упрекнул за такую выходку. Всё сидели как ни в чём не бывало, словно глухие.
И тут церемония пролетела в один миг. Демон очухался на кровати в закрытой комнате с невестой. Брачная ночь. Что тут рассказывать. Давайте, лучше опустим подробности. Думаю, будет достаточно мыслей жениха. «Я сильный демон, но боже, сколько же она весит! У меня будет четвертый?!... Завтра будет новый день. Завтра будет новый день…»
И тот день настал. Торжественный обед среди семьи слабой половинки (Хотя, кто тут ещё слабый?). А людей вовсе след простыл. Один Джайдан всё сидит и смотрит на трапезу остроухих и своих детей, с взглядом, будто он видел всё и рабство было куда приятнее нынешней ситуации. Демон, так и не притронулся к еде. Но вот дела, его младший четырёхрукий сын, отбросив еду, притронулся к отцовскому кадилу, что свисало с руки. Все гости затаили дыхание, а жена Эвелин, бросив всё, припахала к любимому, крепко обняв и гладят по голове со словами.
- Всё хорошо, милый, никто не желает тебе зла. Всё хорошо. – Тут жирная покасилась на отпрысков. – Дети, никогда не трогайте кадило отца – прошептала она
- Жена, всё хорошо. – ответил Джай, но та продолжала его гладить и обнимать ещё достаточно, чтобы зародить сомнения в рогатом о экцинденте.
После радушного приема, синекожий подошел к отцу своей суженной и спросил
- А вас не волнует, что я демон, представляющий людей?
Ответ был непредсказуемый и чуточку обидным.
- Нет. Чудовище вышло за чудовище. Разве это плохо? Меньше забот.
И тут синекожий не стал продолжать дискуссию. Похоже это никого не волновало. Всё это подталкивало на глубокую мысль.
Очередная ночь бессонницы и размышлений перед новым днем прошла в миг и вот до здравствует семейная жизнь! Рогатый вспомнил имена своих деток. Старший – Асмодей, младший – Аридель, дочку звали Джайна. Имена детям давал точно он сам, Джайдан в этом не сомневался. Утром же Аридель вытащил своего отца на задний двор поместья, под предлогом очередных тренировки. Мальчик учился мариторике своих рук. Хоть у него было на одну пару рук меньше чем у папы, но это все равно давалось ему с трудом. Занятие у него было простым. Нашинковать овощей на салат-завтрак маме. Два дела, так сказать. У мальчика получалось плохо, хоть и не спеша, но он кромсал большими кусками и криво. Джайдан молча смотрел на мальца. Это всё было безнадежно и вызывало только стыд и злость у шестирукого.
- Что ты творишь?! Не качай руками по сторонам! Держи ровно, а то ты так наискось и режешь!
Мальчик повесил голову от критики и решился показаться отцу, что он может. Ускорился и в итоге нечаянно порезался. Отбросив всё в сторону, сунул порезанный палец в рот.
- Бездарь – Обозвался Асмодей выглядывая из-за угла. На что Аридель вовсе разревелся и убежал в дом. Джай томно вздохнул подошел к старшему.
-Зачем ты его обозвал?
- А разве ты не хотел его так назвать? И вообще, отвали от меня чудовище! – с этими словами парень ушел с территории поместья. Рогатый не стал за ним бежать. Пускай остынет. Демон вернулся в дом и уселся медитировать возле камина, словно ничего не произошло. К вечеру домой вернулась дочка, вся в слезах. Она долго сидела прижавшись к отцу, но тот не обращал на неё внимания. В итоге она перестала ныть и ушла к себе в комнату. Дело к ночи. Синекожий не желал возвращаться к себе в ложе, вспоминая жену. Вдруг раздался бас Эвелин и Джайдану пришлось идти к ней.
На следующее утро на пороге пожаловали гости. Это были друзья Кайл, Кайн и Кловер. Пришли поздравить новобрачных, но Джай разогнал всех своим посохом, расценив это как издевательство.
- Кто там, дорогой? – раздался бас сверху.
- Мои друзья, но они уже уходят! – ответил демон. «Церемониться ещё с ними. Ага, щас!»
- Жаль. А я так хотела увидеть их. Ты мне столько про них рассказывал. – Расстроилась жена. «Рассказывал? Не-е-е… Не может быть!»
То ли ещё будет. Но и этот день не оказался выдающимся всё повторялось. Нытье и выходки детей, как обычно. И вот прошла неделя другая и демон уже начал привыкать к этому, даже к своей женушке. И вот через долгий срок Джайдан решился прогуляться по городу где их поместье. Демон шлялся не долго, как увидел знакомое человеческое лицо, что было на свадьбе представляя его сторону. Погоня долго не длилась шестирокий схватил дядьку и потащил в закоулок. Оказалось, что он был организатором. У Джая загорелись глаза от желания убить засранца. Но уже душа свою жертву рогатый задумался. Разве это не его шанс начать жизнь о которой он так мечтал. Не лучшую если подумать о Эвелин, но это было лучше чем всё что с ним случалось за последние пять сот лет. Демон разжал свою хватку, выпустив жертву и плюнул в его сторону.
- Не попадайся мне на глаза, мерзавец. Целее будешь. – с этими словами демон пошёл назад домой. По пути ему удалось увидеть Асмодея. Сын стоял в стороне от всех ребят, что веселились в парке и косился на них с презрением. Это было занятно. «Стоит поговорить об этом дома.» Дома черт уселся снова медитировать ожидая дочурку. Всё было по расписанию, можно было по ней даже время отмерять. Уж на этот раз Джайдан решил не молчать.
- Что стреслось, моя дорогая? Ты каждый раз здесь в слезах.
- Меня обзывают и кидаются камнями. – выдавила из себя Джайна через слезы.
- Правда? Я тоже чудище и что с того? Ты погляди, у меня есть вы и ваша мама. Просто делай, что можешь лучше всего и рано или поздно у тебя появятся единомышленники. Вот, скажи, что ты делаешь хорошо?
- Рисую. – сказала девочка, доставая и протягивая альбом отцу. Джайдан открыл первую страницу и обомлел. Он долго разглядывал творчество дочери и уж только потом решил полистать ещё, так сказать убедиться. Демон свесил челюсть от удивления.
- Ты хоть кому-нибудь показывала?!
- Нет. Ты первый, папа.
- Знаешь, я не знаток, но на сколько я знаю у эльфов ценится прекрасное. Уж раз я, недальновидный демон не устоял, что стоит говорить о эльфах? Тебе стоит показать это учителям рисования.
- Правда? Я боялась, что никому не понравится. – успокоилась Джайна
- Это просто замечательно! Правда! И не когда не плачь. Не показывай слабость никому. Ты молодец. – Похвалил дочурку рогатый. И все ушли к себе на ночь. Хоть, кое-кто делал это через силу.
Новый день снова тренировка с Ариделем. На этот раз шестирукий взялся за четыре руки сына и стал медленно направлять их, постепенно ускоряясь, а после и вовсе опустив. Мальчик поймал ритм и уже сам справлялся с двумя ножами и четырьмя руками.
- Ну вот, всё просто. А ты волновался. Скоро будешь совсем как я.
- Как ты?! Честно, пап. И даже с таким же кадилом?! – поле последнего слова на заднем дворе стало тише обычного. Ветер застыл, деревья словно замерзли, птицы замолчали, насекомые спрятались. Всё что-то ожидали. Что-то недоброе. Время словно замерло. Судя по всему, даже Аридель уже пожалел от сказанного и зажался, готовясь к этому чему-то. Джайдан смог ощутить эту странную обстановку. «Что за дела?» Демон пошёл к сыну положив ему руку на плечо.
- Да, и с таким кадилом как у меня! Скоро не только овощи кромсать сможешь. – И время словно вновь потекло. Природа словно проснулась. На том тренировка кончилась. Рогатый направился на поиски Асмодея в город. Долго искать не пришлось. Он был в парке, так же отстранено в углу.
- Что ты тут забыл? – подошел к старшему сыну демон.
- Хотел задать тебе тот же вопрос. Отвали. Не твоего ума дело. – брыкался сынуля.
- Да ладно! Я твой отец как ни как. Ты постоянно тут стоишь и смотришь на сверстников. Почему бы не пойти к ним?
- У меня нет друзей и никогда не будет. Не вижу в этом смысла.
- А ты пробывал знакомиться? Я соглашусь, иногда друзья бывают назойливы и ты от них устаешь, но это не повод быть одному.
- Сколько тебе лет, отец. Ты не думал, что ты живешь очень долго и всё твои друзья и родные когда-нибудь умрут и ты останешься один?
- Я давно размышлял над этим. И что с того? Ты боишься их потерять? Это не повод терять просто так своё время. Проведи его в компании. В тебе течет кровь могучего демона! Иди собери уже тех жалких смертных и валите разбивать окна камнями да тянуть кошек за хвосты. Джайдан толкнул сына в плечо. Тот вздохнул, огрызнулся обозвав отца и пошёл к шпане. Судя по активной дискуссии у них там те пожали руку Асмодею и побежали баловаться и дебоширить.
Да я прям фея кокая-то… - сравнил себя демон. Всё удавалось и день подходил к концу. «Замечательно получилось. Отцом быть легко.»
- Джайдан, дорогой, поднимись ко мне. – Раздался бас сверху как шестирукий переступил порог. От этого стало аж не по себе. Как она узнала, что это он? Да, не всё шло По плану рогатого. Хотя всё, просто это он забыл и не планировал. Джай аж передернулся от мысли грядущего, поднимаясь к себе. Жена валялась в кровати камнем.
- Я толстая? – сразу спросила она. Демон не разбирался в отношениях в целом, но даже он знал, что лучше не отвечать правдой на такое.
- С чего ты взяла?! Ты моя единственна. Я бы не вышел за тебя.
- Я уже думала, что только я люблю тебя, а ты женился по расчету.
- С чего ты такое взяла! У нас прекрасные дети. Всё налаживается, я постарался.
- Я сяду на диету ради тебя. Больше никакого мяса! Иди ко мне мой многоручка.
«Она ела мясо? Эльф?..» подумал демон. «Ну, отец я хороший. Четверо, так четверо!» и запрыгнуть на кровать.
Ночью в спустившись к камину, Джайдан увидел свет у дочки в комнате. Та не спала. Джай зашел, а та рисовала во всю. Оказалось, что у неё в комнате целая оранжерея. Демон подкрался и закрыл дочурке глаза. Та приятно удивилась развернулась на табуретке смеясь.
- Меня взяли в зодчие! - Заявила она.
- Это же потрясающе! Я горжусь тобой. – Похвалил отец. Как вдруг девочка повесила голову, словно заснула. И через миг выпрямилась и схватила одну руку Джая.
- Привет Джайдан. Это я Джайна. Не твоя дочка. – сказала девочка голосом сестры шестирукого, улыбаясь ему.
- Джайна! Это ты? Я совсем забыл про тебя. Я прошу прощения за всё! Вернись, прошу! – обратился тот в ответ. Видно имена демон раздавал неспроста такие и совпадением это не было.
- Я прощаю тебя братик. Не волнуйся за меня. Я в лучшем из миров и от сюда наблюдаю за тобой. Я очень рада, что у тебя всё наладилось. Живи дальше. - Демон упал на колени обнимая дочь.
- Пап, что случилось?.. Ты плачешь?

Исповедь

Арахнотавр Рехста, подогнув под себя ноги, устроилась в самом углу карцера. Время позднее, но она не спит. Рядом с ней – мех с вином, в руках сжата наполовину полная металлическая кружка. Её тюремщики не отказали ей в последней просьбе: позволили напоследок упиться всласть. Наутро у неё будет голова раскалываться от такой мигрени, что казнь, верно, станет желанной.
Она смотрит в кружку. Лунного света достаточно, чтобы в вине отразился лик смотрящей, но сейчас глаза Рехсты видят не собственное отражение. Нет – гладкая поверхность благословенного напитка стала вдруг экраном, на котором раз за разом разворачивается одна и та же немая история. Грациозная золотая драконица с окровавленной мордой складывает в предсмертной судороге крылья и камнем падает на случайно подвернувшуюся деревеньку. Катится несколько сотен метров – неостановимая масса крови, костей и мяса; cокрушает здания и спящих людей, попутно испуская последний дух.  Драконицу звали Кин. Смертельный удар ей нанесла Рехста.
Рехста глядит в вино, а вино начинает глядеть в ответ, и цералинка, скрипнув зубами, опрокидывает содержимое кружки себе в глотку.
И осознаёт вдруг, что не одна. Термолокация засекла пришелицу ещё несколько минут назад, но сонный и пьяный мозг не отреагировал.
За решётчатой дверью стоит женщина. Высокая. Стройная. Её латы тускло поблескивают во тьме. Кожа у неё белая, почти такая же, как у Рехсты. И волосы того же цвета, только не в пример более объёмные. Почему-то её строгий, спокойный лик заставляет арахнотавра занервничать и сжаться.
Незнакомка молча проворачивает в замке ключ. Ни скрипа, ни шороха, только послушный щелчок механизма: раз – и женщина степенно ступает внутрь.
- Надо же, - молвит она спокойно. Голос мелодичный. – Я ожидала, что будешь другой.
- Какой? – машинально спрашивает Рехста.
- Страшным, диковатым, безумным монстром с налитыми кровью глазами и пеной на губах, - пожимает плечами посетительница. – Описывали тебя примерно так. А вижу просто…очень странную тварь Божию, ищущую утешения в вине.
- Плохо смотришь, - хмуро отвечает цералинка, возвращаясь глазами к кружке. Та почти опустела. Рехста тянется за мехом, почти уверенная, что её сейчас остановят. Но ничего не происходит: женщина только наблюдает за расстроенными движениями арахнотавра.
- Меня зовут Корифиэль, - просто представляется она. – А тебя?
- Тебе не сказали кметы, которые собираются меня завтра обезглавить?
- Они не знают твоего имени. – пожимает Корифиэль плечами. – А мне хотелось бы знать.
- Рехста, - бросает отрывисто арахнотавр. – Кровожадная Рхас, Бесчестная Бестия. Так меня кличут.
- Хорошо. Расскажи мне, Рехста, зачем ты убила драконицу?
Вопрос на краткий миг ошеломляет арахнотавра. Мысли путаются. Она делает глоток, чтобы их немного привести в порядок. Удивительно, но это срабатывает.
- Какое это имеет значение? Почему тебя это волнует? Кто ты вообще такая?
- Я пришла тебя судить, - совершенно серьёзно произносит женщина. – Я хочу выслушать.
- Судить? – смеётся горько арахнотавр. – Мне уже вынесли приговор, меня завтра на рассвете…
- Это не имеет значения. Я вершу суд иного рода. Мой вердикт важнее результатов линчевания, которое тебе собираются устроить местные. – властно взмахивает рукой Корифиэль.
Цералинка делает ещё глоток, бросает на свою посетительницу очень долгий и внимательный взгляд.
- Потому что я могла, а больше я ничего особо не умею, только убивать, - выдаёт она наконец слегка заплетающимся языком. – Ты этого не поймёшь, потому что ты не такая, как я. Ты не знаешь, откуда я пришла, чем занималась, как я тебе могу что-то объяснить…
- Ночь ещё молода, - непреклонно указывает собеседницу. – У тебя полно времени.
Рехста очень тяжело вздыхает. Ещё глоток! Ещё! Корифиэль терпеливо смотрит, а Рехста всё пьёт, надеясь втайне, что вот сейчас алкоголь по-настоящему ударит по мозгам и заставит отключиться, чтобы необходимость беседовать со странными ночными визитёршами пропала. Но – нет.
И мало-помалу она начинает раскрываться. Безжизненным, равнодушным тоном, с редкими запинаниями – потому что с трудом уже вспоминает нужные слова.
- Я – палач, - признаётся она. – Я убивала на потеху другим, и, может, когда-то мне было за это стыдно. Знаешь, когда тебе снятся лица…или когда задумываешься…становится плохо, и больно, и очень-очень стыдно, потому что ты понимаешь, что это ведь всё были жизни, молодые и старые, хорошие и не очень, но были, а ты взяла и оборвала, и никакие оправдания не работают по-настоящему… Но потом у тебя в руках снова меч, и ты снова чуешь жаркую кровь, и тогда что-то просто ломается, возникает нужда. Жажда. Мой эсток, они его забрали, но я его назвала Жаждущей, и я очень часто гадаю, кому из нас это имя лучше подходит… И ты снова льёшь кровь, снова вершишь насилие, ты снова сильная и снова доказываешь свою силу! Я…я просто хотела посмотреть, какого цвета у неё кровь, хотела снять с неё шкуру. Я возненавидела её как только увидела, потому что она была огромная, могучая, а я – я всего лишь арахнотавр-чужачка, но тогда у меня был шанс победить её, доказать своё превосходство, возвыситься, почувствовать себя лучше…
Она делает глубокий глоток вина, и оно побуждает её говорить дальше.
- Я думала, когда только попала сюда, в Мистерию, что я оставила всё это позади. – и вот тут эмоции наконец прорезаются, но вместо скорби или злости в голосе звучит безумное, истеричное веселье. – Я думала, я смогу начать всё заново. По новой. Потом Церашелька появилась, появилась какая-то цель, я так хотела на сей раз сделать лучше… Но вот первый же шанс – и все. Пффф. Мир новый, а Рехста старая. Она хотела мне помочь, работу какую-то дать, а я ей в мозг эсток вогнала. Потому что могла. И в тот момент мне было так радостно, Корифиэль! Так радостно оттого, что я лучше! Сильнее! Вот с кем ты говоришь, понимаешь? Вот тебе и монстр. Я срываюсь на насилие, потому что я могу, потому что мне так нравится, а потом я по ночам скорблю…но не о тех, кого поубивала, а о себе, одинокой кровожадной бестии, и даю каждый раз зарок всё изменить…и по новой. Ха!
Лицо Корифиэль хранит бесстрастность.
- Я убила в общей сложности человек, наверное, двести пятьдесят в Алани и теперь под столько же тут, - загибает Рехста пальцы. – На село хватит. Плюс дракон! Я молодец, да, так собой гордилась, пока по мечу текла кровь, а теперь мне тошно, от самой себя тошно. Знаешь, осталась бы я на свободе, всё бы повторилось точно в той же манере: я бы к вечеру охладела, пришла бы в ужас от того, что натворила, а потом ещё где-нибудь точно так же сорвалась бы, да хоть каджита бы проткнула, пока спит, чтобы не делиться выручкой со шкуры… Так что! Хорошо, что они меня казнят. Сама давно подумывала броситься грудью на эсток, после гибели родины моей ещё…
- Это – очень большой грех, - назидательно сообщает Корифиэль.
Рехста заливается диким хохотом.
- Из всего услышанного больше всего ты осуждаешь желание свести с жизнью счёты?
- Да, потому что этот грех неискупим абсолютно. – мягко сообщает ей женщина. Она подходит поближе, Рехсте теперь приходится смотреть на неё снизу вверх.
- А всё остальное я могу искупить, так что ли?
- Это будет очень нелегко, - признаёт Корифиэль. – Твоя душа очень темна, Рехста. Но ты должна понять, что тьма эта исходит не от душ человеческих…или, ну, вообще смертных душ любой расы.
- Не понимаю, о чём ты говоришь. Как может что-то кроме моей смерти быть достойным “искуплением” совершённых мною преступлений? Моя натура разрушительна. Я смотрю в это вино, вижу в нём саму себя, вижу, как лью всё больше крови, как пьянею, как…ты знаешь, как сильно оно похоже в темноте на кровь, да? Мне кажется, я не чувствую уже разницы. Я не знаю, от чего я пьянею. Я…
- Твоя казнь никак не искупит твоих грехов. Так не бывает. Ещё одна увядшая жизнь никак не возместит всех тех, что были потеряны ранее. – холодно замечает Корифиэль. – Но сейчас у тебя ещё есть время и возможность избавиться от своих демонов и встать на путь истинный.
Рехста смеётся. Ангелица, однако, невозмутима.
- А потому я собираюсь тебя отсюда вытащить и даже вернуть тебе твою дочь, - говорит посетительница, и смех Рехсты резко обрывается. – Потому что ей ты нужна. И потому что если этого не сделать, то завтра на твоей казни она всех вокруг поубивает.
- Церашель? – туповато бормочет Рехста. – Да, ей я нужна.
- Нужна. – цепи арахнотавра с резким звоном лопаются. – Пойдём. Заберём твоё дитя – а потом ты вступишь на новый путь. Светлый.
- А если не вступлю?
Глаза Корифиэль опасно блестят.
- Тогда нам придётся встретиться ещё раз.

***

Как всегда виной всему стали порталы. Во внезапно возникшее на пути чудо магической природы Мистерии кошка угодила во время смертельного броска на добычу. Не то чтобы эта мышка была Антарионе сильно нужна, скорей само наличие грызуна в комнате оскорбляло её сущность домашнего хищника. Так или иначе, влетев в разверзшийся на полу провал, окутанный голубоватым свечением, Антариона приготовилась к очередному подарку судьбы.
Приземлившись на все четыре лапы, как будто портала и не было, кошка огляделась по сторонам в свете небольшого костерка. Пещеру или, скорей, что-то вроде шахты, куда её занесло, кто-то уже явно занял, но запах обитателя, отличался от всех, что когда-либо встречались. В темноте поодаль раздался голос. Антариона шмыгнула за груду камней и, восстановив зрение после света, всмотрелась в фигуру незнакомца. Некто, напоминавший внешне человека, громко разговаривал или, точнее сказать, спорил с кем-то, но разглядеть молчаливого собеседника кошка так и не смогла, потому что тот либо оказался невидимкой со способностью ментального общения, либо его и вовсе никогда не существовало. Со стороны выглядело, будто мужчина что-то оживлённо доказывает стене, отчего Антарионе стало совсем не по себе. Как и любое разумное существо, кошка быстро пришла к выводу, что пора рвать отсюда когти, только вот выхода видно не было. В кромешной темноте даже зрение животного не помогло бы, а потому не помешало бы разжиться факелом. Пока Антариона искала решение проблемы, неотрывно следя за человеком, факел нашёлся сам.
– А вот и ужин, – произнёс огромный прямоходящий ящер, одетый в одни штаны. Именно его запах кошка и учуяла прежде, чем увидеть сумасшедшего, разговаривающего со стенами.
«И как только этот здоровый монстр умудрился подкрасться ко мне так бесшумно и незаметно?» - пронеслось в мыслях. Лишённая путей к отступлению, Антариона проскользнула между лап ящера и рванула подальше вдоль стены в надежде выиграть немного времени, а затем приняла двуногий облик. Сдаваться без боя блондинка не собиралась. В первую очередь она попыталась оградить себя стеной из молний, но заклинание не сработало.
– Можешь не стараться, магия здесь не действует, – прокомментировал ящер. – И выхода отсюда нет, но я рад, что ты оказалась не кошкой.
– Значит, есть ты меня не будешь? – недоверчиво спросила девушка. Она сжала руки так, чтобы в них могли незаметно материализоваться кинжалы, но артефакты не ответили на зов.
– Почему не буду? Во-первых, так в тебе больше мяса, а во-вторых, убивать разумных существ намного приятней и интересней, – монстр был настроен решительно, но ловить жертву не спешил. Похоже, игра в кошки-мышки его забавляла.
– Ну, с разумными существами можно общаться, например, это ещё интересней. Попробуй, – предложила блондинка. Неприятное ощущение, когда из охотника в считанные минуты превращаешься в добычу, становясь для кого-то такой же «мышкой». Крики о помощи в этой дыре вряд ли бы кто услышал, оставалось лишь заговаривать зубы, тянуть время и надеяться на появление портала.
– Пробовал, – ответил ящер, кивнув на психа, который теперь, кажется, уговаривал стену о чём-то.
– Тогда как насчёт того, чтобы дать мне шанс на жизнь? Его же ты не съел, хотя он явно не твой сородич, – решила уцепиться за открывшуюся возможность девушка. – Или, может, ты знакомых не ешь? Так давай познакомимся, меня Антариона зовут, – улыбка вместо дружелюбной и открытой получилась нервной и глупой.
– Я ем всех, – бескомпромиссно ответил ящер, медленно двигаясь в сторону жертвы. – Но если тебе так важно, меня зовут Хэйд.
– Может, благородство какое-нибудь проявишь, маленьких и слабых не будешь обижать. Может, тебе хотя бы религия не позволяет сегодня есть серых кошек-перевёртышей, а? – блондинка также медленно пятилась, боясь оглянуться и на звук ориентируясь, где находится товарищ ящера. – Ну, может тогда щепочки или соломинки вытянем: выиграешь ты – съешь меня, а выиграю я – отпустишь.
Хэйд усмехнулся. В отличие от наивной девчонки он успел походить по коридорам и знал, что выбраться без посторонней помощи отсюда невозможно, так как обвал перекрыл все выходы, а в оставшиеся между камней щели не протиснулась бы и кошка. Однако пока Дезмонд был чрезвычайно занят выяснением отношений с очередной галлюцинацией, почему бы не развлечь себя перед ужином игрой, пусть и с этим самым ужином. В победе ящер не сомневался.
– Карты, – произнёс он, доставая колоду и садясь у костра. – Если не устраивает, выбор у тебя всё равно небольшой.
«Да хоть городки и оригами», – облегчённо подумала Антариона, устраиваясь напротив Хэйда. В карты девушке играть доводилось, но ни высчитывать варианты, ни виртуозно мухлевать она не умела, пришлось полностью положиться на удачу и богов, если хоть кто-то из них мог заглянуть в это подземелье. Хорошо ещё ящер объяснил правила той разновидности игры, в которой и предстояло решить судьбу кошачьей тушки.
– Дуболом, до трёх побед, – подытожил Хэйд, раздавая карты. Блондинка в ответ коротко кивнула. Боковым зрением следя за оппонентом, она всматривалась в рубашки карт, стараясь распознать признаки крапа.
Игра проходила напряжённо: лёгкой и быстрой победы, как рассчитывал ящер не получилось. Антариона, проиграв первые две сдачи подчистую, отыгралась исключительно на везении, что вызвало у Хэйда раздражение. Решающую партию прервало уже знакомое всем свечение, возникшее в той стороне, где спутник ящера продолжал общаться с несуществующим собеседником.
– Скорей! – зачем-то крикнула блондинка тому, кто по-прежнему собирался её сожрать, и устремилась к порталу.
Хэйд одной лапой быстро сгрёб карты, другой схватил за шиворот Дезмонда, видимо, всё-таки уговорившего стену и как раз собиравшегося подарить ей горячий и страстный поцелуй, и поспешил за девушкой, пока магический туннель не закрылся.

Подарок.

- Проснись и по-о-ой! - раздался голос Дезмонда, и Хэйд открыл глаза. Через окно комнаты, в которой он находился, светило утреннее солнце, а потревоженные появлением напарника пылинки медленно кружили вокруг. Ящер лежал на широкой кровати в одной из спален пустующего особняка, который им удалось найти во время путешествия через лес, но раз уж его разбудили, пришлось усесться и начать протирать глаза, отгоняя сон.
- Я ведь обещал, что приготовлю для тебя что-то особенное, - продолжил Дез, и только сейчас рептилоид заметил, что в руке у приятеля находилась веревка. Потянув за ту, некромант ввел в помещение пленника. Какого именно, пока что было не ясно, ведь тот был обмотан плотным покрывалом и перевязан широкой красной лентой с бантом. Разглядеть в таком состоянии можно было только ноги, принадлежащие мужчине. - Та-дааа! С днем рождения!
- Что это? - не понял рогатый.
- Мой подарок, глупенький, - сообщил брюнет, кривляясь в любимой манере. - Вкусный “не человек”! Ты же давно хотел попробовать кого-нибудь нового!
- Боги, Дез, ты где его нашел вообще? - спросил Хэйд, поднимаясь и подходя ближе к “подарку”. - И… эээ… спасибо. Очень мило с твоей стороны.
И вправду. Не каждый был готов поймать живое существо и отдать его кому-то на съедение. Пускай и в честь дня рождения.
- Да он сам на меня выпал из портала, я и воспользовался случаем, - пояснил напарник. - Пришлось нацепить на него блокирующие способности браслеты, так что он не опасен, - с секунду подумав, Дезмонд добавил: - Ну, не буду мешать, развлекайся! - и стал двигаться на выход.
- Если хочешь, могу оставить кусочек, - хмыкнул рептилоид.
- Нет уж, спасибо, - хохотнул некромант и таки удалился, закрыв за собой двери.
Пленник молчал, и рогатый медленно обошел его вокруг. Сначала он отвязал веревку, потом дернул за ленту и “распаковал” свою еду. К его удивлению, под покрывалом нашелся самый обычный с виду парень в одних лишь штанах и сандалиях. Высокий, темноволосый и кудрявый. Он был довольно тощим и, вообще, каким-то заморенным, будто работал на плантациях. На запястьях его красовались браслеты с рунами.
- Это что, шутка такая? - фыркнул рептилоид, всматриваясь в исхудавшее лицо и торчащие ребра. - Что тут есть вообще? Ты правда не человек?
- А это на что-то влияет? - устало и даже, можно сказать, обреченно спросил паренек. Казалось, будто он уже привык оказываться в подобных ситуациях.
- Как знать, как знать, - Ящер подергал плечами. - Как тебя звать, Кудряшка?
- Лео, - вздохнул тот. - И да, я не человек. Я полуангел.
Утаивать правду уже не было смысла, ведь наивный Леандро, угодив в портал и встретив притворно-дружелюбного Дезмонда, без тени опасения рассказал ему, кто он такой. Кто ж знал, что новый знакомый вознамерится сковать его артефактом и подарить человекоподобной ящерице-людоеду?
- Понятия не имею, что за полуангел, но я тебе верю, - сказал рептилоид, продолжая его рассматривать и как бы примериваясь, с какой части тела начать. Не то чтобы он был голоден и хотел убить парня прямо сейчас, но и игнорировать возможность тоже было не в его духе. Сопротивляться полуангел, похоже, не собирался. Игриво щелкнув жертву по носу, Хэйд хотел уже было вгрызться в беззащитного и обреченного на съедение Лео, как увидел блеснувшую на его щеке слезу. Вернее, сначала он решил, что то была слеза. На деревянный пол что-то упало, и рептилоид поднял прозрачный камушек.
- Это еще что за ерунда? - спросил он, рассматривая находку и узнавая в той настоящий драгоценный камень. - Он ведь ценный?
- Это алмаз, - сказал Лео и будто переменился в лице. Похоже, в кудрявом зародилась надежда, ведь он считал, что браслеты заблокировали и эту возможность.
В голове рептилии тем временем будто что-то щелкнуло, и начала выстраиваться логическая цепочка, в которой съедение полуангела уже не было такой уж необходимостью.
- Что ж ты сразу не сказал?! - обрадовался Ящер и чуть было не потрепал парня за кудри, но вовремя взял себя в руки. - Похоже, в ближайшее время ты будешь жить с нами.
Да, пожалуй, Дезмонд действительно сумел выбрать “что-то особенное”. С помощью Леандро можно было получить много денег, а заодно и откормить его попутно. А там… А там - как получится.
Но в Мистерии, конечно же, все работает иначе, и чаще всего совсем не так, как тебе хочется. Внезапно (и очень не вовремя) под ногами полуангела возникла дыра, что была не чем иным, как очередным порталом. Только что парень стоял перед рептилоидом и мысленно молил о том, чтобы в будущем выдалась возможность убежать, и вот он уже устремился куда-то вниз и был таков.
- Не-е-ет! - воскликнул Хэйд, сумевший схватить лишь только воздух, и упал на колени, на теперь уже ставшую вновь твердой поверхность.
Его собственность пропала! Просто взяла и испарилась! А смириться с этим рогатому было ой как не просто. Злость начала поглощать людоеда, руки сжались в кулаки, а из пасти послышался тихий и протяжный рык.
- Ну уж нет, Кудряшка, - прошипела рептилия. - Я тебя найду, вот увидишь.